Драгоценности Парижа [СИ] - Юрий Иванов-Милюхин

— Разберемся, мадемуазель, — выдергивая саблю из ножен, заверил бравый капрал. — В первую очередь они хотят нарушить границу суверенного государства. — Он вскинул клинок над головой. — Ахтунг, зольдатен!

Наряд на крепких лошадях в полном составе бросился навстречу гусарам, они сошлись как раз рядом с полосатым столбом, тем самым подтвердив не изменившуюся за века незыблимую истину — врагу ни пяди родной земли. Ротмистр сунулся к капралу, угрожающе взмахнул саблей:

— Это разбойники, их надо задержать и предать суду.

— Во первых, они на нашей территории, — отпарировал пограничник. — Во вторых, если это действительно так, то сначала их надо обыскать, потому что документы у них в порядке.

— Проверяйте немедленно, в сумках у бандитов должно быть полно драгоценностей, украденных из французской казны, — пытался усмирить свой пыл, а заодно и лошадь под собой ротмистр. Гусары тоже осаживали коней назад. — Кроме того, на них лежит кровь невинных людей.

— О-о, это обвинение серьезное, — пограничник оглянулся на Даргана с девушкой, снова уперся жесткими глазами в лицо гусара. — Но, повторяю, документы у них в порядке, господин ротмистр.

— Сначала они получили разрешение на проезд по территориям государств коалиции, а потом совершили преступление, — не унимался гусар, ему очень хотелось проявить свою ретивость, скорее всего в боевых действиях офицер участия не принимал. — Поскорее обыщите и передайте их нам, а мы уж доставим их куда следует.

Капрал резким голосом отдал несколько коротких команд, двое конников из наряда выдвинулись вперед и встали перед гусарами, с остальными он направился к ожидающим разрешения их участи путешественникам. Девушка мельком взглянула на спутника, невольно перевела взгляд на мешки с приданным. Дарган успокаивающе усмехнулся, расслабился в седле, в критических ситуациях он обладал холодным рассудком и железной волей. Даже боль в ране заметно поутихла. Он знал наверняка, что немецкие солдаты вряд ли станут копаться в женских тряпках, это на Кавказе и в дышащей в затылок России азиатской Турции платья с кофточками растерзали бы на мелкие кусочки.

— Попрошу спешиться, — сурово обратился к Даргану командир наряда, вежливо предложил сделать то же самое девушке. — Сумки раскрыть, содержимое выложить на землю.

Дарган молча спрыгнул с седла, сдернув перекинутые через холку жеребца торбы с овсом, поставил их на траву, затем вытряхнул переметную суму с пожитками и отошел в сторону. Мешок с приданным супруги он не снял, лишь развязал на нем горловину. Один из пограничников спешился, концом сабли потыкал в торбы, пошевелил бурку с запасной одеждой и свертками с едой. Заставил казака расстегнуть кожаный ремень на поясе, распахнуть черкеску. Затем подошел к лошади, тем же концом сабли поддел вплетенный в гриву засохший кусок грязи, недоуменно + передернув плечами, отступил назад. После чего покосился на мешок с торчащими оттуда принадлежностями женского туалета и указал Даргану место подальше от коня. Сам помог девушке спуститься на землю, взялся за ее поклажу. Но как только дело дошло до чепчиков с трусиками, стыдливо потупил глаза, обернулся на своего командира.

— Мешок на загривке лошади моего супруга тоже моя собственность, — обратилась к капралу путешественница. Пояснила. — Это приданное, врученное мне моим дядей господином Месмезоном, мэром города Обревиль.

— Мадемуазель, мой брат женился на девице из городка Обревиль, ведь мы живем в приграничных населенных пунктах, и я не раз бывал в тех местах, — подбирая поводья, разоткровенничался капрал. Отдав команду подчиненному, огласил результаты проверки по русски. — Обыск закончен, господин казак приношу вам и вашей супруге извинения за причиненные неудобства. Вы можете продолжать путь.

— Мы свободны? — переспросил Дарган.

— Вы и ваша супруга свободны, — сухо повторил пограничник.

— А как вы поступите с гусарами? Они станут преследовать нас до тех пор, пока между нами не произойдет стычка. Сдаваться им добровольно мы не собираемся.

— Мы не допустим никаких насилий, я постараюсь уладить конфликт.

Подождав, пока Дарган со спутницей управятся с вещами и вскочат в седла, капрал отдал честь и заспешил к пограничному столбу, возле которого приплясывали от нетерпения гусары. Но не успел он проехать половины расстояния, как ротмистр повел свой отряд напролом, он был уверен в безнаказанности, ведь на его плечах красовались погоны армии победителей, занявших половину Европы вместе с ее столицей. Одного не учел командир отважных гусар — немецкой педантичности. Хоть мирные договора и были подписаны, немцы считали себя нацией избранной, не позволяющей кому бы то ни было диктовать ей условия. Капрал выхватил похожую на палаш саблю, направил коня наперерез сорвавшемуся с привязи отряду русских. Прозвучали первые выстрелы, сделанные немцами в воздух, кони противных сторон завертелись в дикой карусели, из которой стало невозможно вырваться.

— Зачем вы их отпустили, капрал, это преступники, — брызгал слюной ротмистр. — Их давно ждет виселица.

— Вашего казака я бы препроводил в комендатуру сам, — старательно подбирая слова, рычал капрал. — Но французскую женщину никто не имеет права подозревать в преступлении. Как и немецкая фрау, мадемуазель вне подозрений.

— Не путайте жену Наполеона Жозеффину с обычной парижской шлюхой.

— А вы не путайте Германию с Россией.

— О преступном поступке вы пожалеете.

— Война закончилась, границы обозначились вновь. Предъявите аусвайс, руссиш ротмистр, сюда вас никто не приглашал…

Но пляски орловских рысаков с германскими меринами Дарган со спутницей уже не видели, они неслись по погружавшейся в ночную тьму равнине, заворачивая к лесному массиву, чтобы найти поляну и отдохнуть наконец от утомившей обоих бешенной гонки за личными свободами. Лишь единожды девушка подтянулась к хорунжему на расстояние вытянутой руки и как бы между прочим поинтересовалась: +

— Месье Д, Арган, зачем тебе кусок грязь в конский холка? Ты не желаешь купать лошадь?

Некоторое время Дарган скакал молча, лишь усмехаясь себе в усы, признаваться в том, что он вплел в гриву кабардинца необычный камень из клада хозяина парижского подворья, ему не хотелось. Соглашаться же искупать коня означало новую возню с изделием, которое нужно было опять куда–то пристраивать, а здесь оно было словно при месте. К тому же неизвестно, что это за штука, вдруг серебряное яйцо опять из кардинальского набора. Наконец он повернулся к спутнице и с улыбкой пояснил: